Февраль

Российские социалисты и анархисты после Октября 1917 года

М.В. Вишнякъ НИК. СУХАНОВА. Среди появившихся доселе трудовъ о русской революціи однимъ изъ наиболее значительныхъ являются «Записки о революціи» Ник. Суханова. Оне представляются значительными не только по объему: семь томовъ, свыше 2.700 страницъ... Оне значительны и по своему содержанію. Авторъ въ праве сказать, что онъ виделъ и помнитъ многое, что было недоступно и что осталось неизвестнымъ современникамъ и даже сопричастникамъ русской революціи. Онъ правильно считаетъ періодъ съ 27 февраля по 27 октября семнадцатаго года не только эпохой революціи, но и «определенной и законченной эпохой государства россійскаго». Авторъ съ первыхъ же словъ предупреждаетъ: – «неправильно, несправедливо, нельзя принимать эти «записки» за «исторію», даже за «самый беглый и непритязательный историческій очеркъ». Не надо переоценивать работы. Она – «плодъ не размышленія, и еще меньше изученія». Это – «ремарки, случайныя заметки, писанныя между деломъ», «изъ принципа отвергающія поільзованіе всякими матеріалами». {135} Это – «личныя воспоминанія», полныя «субъективизма» «чернорабочаго литератора», не имеющаго «красокъ, достойныхъ чудесной эпохи» и потому окромно отказывающагося дать хотя бы даже «изобразительный разсказъ»... И по форме пусть это будетъ – « не исторія и не публицистика, и не беллетристика; пусть это и то, и другое, и третье – въ безпорядочной чреде въ случайныхъ и уродливыхъ пропорціяхъ. Пусть!». Не будемъ ловить автора на противоречіяхъ. Какъ это нетъ «красокъ» даже для изобразительнаго разсказа» и – «беллетристика»? Не плодъ размышленія и – публицистика? Принципіальный отказъ отъ пользованія матеріалами и въ то же время – исторія? – Это просто особая манера автора и особый тактическій пріемъ. Авторъ оценилъ преимущества свободной отъ литературныхъ рамокь и условностей формы. И кокетничая своею скромностью, заранее признавая и даже преувеличивая свои недостатки, онъ хочетъ освободить себя отъ всякихъ обязательствъ, a вместе съ темъ и д р y г и х ъ л и ш и т ь права требованій. Что ни извлечетъ после этого читатель, за все долженъ быть благодаренъ автору, все явится пріятнымъ сюрпризомъ, ибо самъ авторъ ведь ничего не обещалъ, отъ всего предостерегалъ... Существуютъ трудныя литературныя формы. Оне обязываютъ, можетъ быть, къ слишкомъ многому. Но положеніе, которое решительно ни къ чему писателя не обязывало бы, врядъ ли вообще существуетъ. И, формально освободивъ себя отъ всякихъ обязательствъ, Сухановъ фактически возложилъ на себя сразу еще несколько; по существу отягчилъ и свое заданіе, и свое положеніе. «Замешивая» воедино исто {136} рическій фактъ съ публицистической тенденціей и художественнымъ (беллетристическимъ) вымысломъ, – авторъ явно подрываетъ значеніе каждаго изъ составляющихъ «Записки» элементовъ въ отдельности и всего труда въ целомъ. Обращаясь къ «Запискамъ», какъ къ исторіи революціи, придется опасаться Суханова-публициста, a наипаче – беллетриста. Пользуясь «Записками», какъ публицистикой, необходимо учитывать періодъ исторіи, протекшій между самыми событіями и оценкой ихъ въ воспоминаніяхъ. Словомъ, несвязанность литературной формой и широта «Записокъ» – по существу суживаютъ ихъ значеніе, ограничивая ихъ ценность и для историка, и для политика, и для беллетриста. Это касается метода. По выполненію же – для художественныхъ воспоминаній «Записки» слишкомъ громоздки, тяжелы, a местами – особливо томы III-VI – и скучны. Для исторіи – изъ «Записокъ» мы узнаемъ, что друзья и соратники Суханова считали его судьбою отмеченнымъ «советскимъ исторіографомъ» – «Записки» слишкомъ пристрастны и «беллетристичны». Для публицистики – утомительно однообразны и многословны. Но изъ всехъ трехъ видовъ литературы «Записки», конечно, прежде всего и больше всего – публицистика! Можно сказать, что исторія и беллетристика подчинены публицистике, служатъ для нея то фономъ, то узоромъ. Сухановъ многократно подчеркиваетъ свой «принципъ» – писать не исторію, a «все, что я помню и какъ я помню». «Записки», утверждаетъ онъ, – «плод памяти»; и только памяти; «случайные и неполные комплекты одной-двухъ газетъ призваны лишь будить память и избавлять изложеніе отъ хро- {137} нологической путанницы. Читатель легко убедится въ томъ, что фактически дело обстоитъ совсемъ не такъ. Въ большей мере это справедливо относительно первыхъ трехъ томовъ, заключающихъ періодъ, когда въ силу случая – или рока – Сухановъ очутился въ «недрахъ революціи», где ему пришлось играть одну изъ первыхъ ролей – глашатая и вождя. Но, въ меру умаленія роли и вліянія Суханова, падаетъ и роль его памяти, какъ источника Записокъ о революціи. Автору явно не удается удержаться въ рамкахъ описанія того, чему свидетелемъ его судьба поставила. Событія увлекаютъ его, и отъ «воспоминаній» онъ открыто переходитъ къ пересказу съ чужихъ словъ. Повествуется уже не о томъ, что видели глаза самого Суханова, a обсуждаются различныя – преимущественно, враждебныя – точки зренія. Чаще фигурируютъ документы, начинаютъ мелькать извлеченія изъ газетъ, появляются ссылки на другія появившіеся въ печати работы о революціи. Безответственныя «Записки» принимаютъ явственныя очертанія апологіи и полемики, переходящей въ обвинительный актъ и прямой памфлетъ противъ лицъ, группъ, партій и классовъ. Исторія окончательно растворяется въ публицистике. Свидетель и мемуаристъ оказывается стороной въ политическомъ деле, то обороняющейся, то переходящей въ нападеніе страстно, яростно, – иногда до остервененія. Сухановъ и не скрываетъ своей запальчивости и раздраженія, вызываемаго въ немъ «меньшевистски-эсеровскимъ правящимъ блокомъ» и его лидерами, въ частности и въ особенности – Керенскимъ и Церетели... «Даже четыре безъ малаго года большевицкой власти не могли стереть въ моемъ мозгу всей {138} речи воспоминаній объ этомъ человеке, стоявшемъ некогда во главе революціи. Да не будутъ легкимъ пухомъ эти четыре года на этой политической могиле» (т. VI, 31). Поистине нужно иметь исключительный «мозгъ», чтобы все пережитое не изгладило былого раздраженія, ненависти и злобы!... Но Сухановъ таковъ и, повторяю, не скрываетъ этого. Открытый взглядъ могъ бы составить достоинство автора, если-бы ресницы его глазъ излишне часто не опускались произвольно долу, и авторъ не подчеркивалъ бы съ такою подозрительной настойчивостью дурныя свойства своего, действительно, «мало пріятнаго харак-тера»... Самолюбованіе для Суханова не поза, a естественное положеніе, о чемъ бы и о комъ бы онъ ни говорилъ. Онъ не только презираетъ окружающихъ. Онъ и чрезвычайно высокаго мненія о себе, прежде всего конечно, какъ о политическомъ деятеле. Оговорки и «самоуничиженіе» только средства оттенить целомудренную скромность. И лишь изредка природа беретъ свое, и авторъ обнаруживаетъ свое подлинное лицо. – Либо окажется, что семнадцатый годъ выдвинулъ всего одного политика, который понималъ, чего онъ хочетъ, – Милюкова , – да и тотъ терпитъ одно пораженіе за другимъ отъ Суханова. Либо скромный авторъ сопоставитъ неожиданно свои «Записки» съ ламартиновской «Исторіей жирондистовъ» и признаніемъ «невысокаго полета книги Ламартина» незаметно подчеркнетъ высокія достоинства собственнаго труда. Либо, каясь въ ошибкахъ и преступленіяхъ, онъ изыщетъ такое свое «самое большое и несмываемое преступле- {139} ніе», что точно непорочность свою демонстрируетъ, a не въ греховности кается. Всю условность сухановскихъ «воспоминаній» и пределы ихъ отклоненія отъ действительности подъ вліяніемъ политическаго «субъективизма» можно иллюстрировать на следующемъ. Чтобы въ условіяхъ советской Россіи написать семь томовъ, даже не прибегая къ матеріаламъ, все-таки нужно было время. Какъ быстро ни готовилъ свои томы Сухановъ, все-таки между первымъ, помеченнымъ іюль-ноябрь 1918 г., и последнимъ, помеченнымъ іюнь-августъ 1921 г., прошло безъ малаго три года. И хотя объективно отошедшій въ исторію семнадцатый годъ оставался въ теченіе всего этого срока безъ измененій, «воспоминанія» о немъ и оценки находились въ прямой зависимости отъ времени, когда тотъ или другой томъ составлялся. Было бы преувеличеніемъ сказать, что и гневъ, и милость Суханова – простая «функція» – большевицкаго періода русской исторіи. Но что время написанія оказало прямое вліяніе на освещеніе людей и событій, на распределеніе светотени и изображеніе всей политической перспективы, – этого отрицать невозможно. Если бы нужны были примеры, – достаточно сопоставить почти восторженное отношеніе автора къ своему политическому «крестному отцу» Л. Мартову въ первыхъ книгахъ «Записокъ» и желчное негодованіе, близкое къ презренію, за пассивность, нерешительиость и теоретичность – въ заключительномъ томе. Въ чемъ дело?.. Почему Мартовъ – «одна изъ немногихъ единицъ, именами которыхъ характеризуется наша эпоха», по оценке Суханова, – въ октябре 17-го года не равенъ Мартову въ іюле или августе того же года? Причина, конечно, не {140} въ изображаемомъ субъекте. Первые томы написаны тогда, когда Сухановъ считалъ себя «единомышленникомъ, политическимъ другомъ» Мартова и являлся «фактическимъ сотрудникомъ по работе въ Рос. Соц. Дем. Раб. Партіи (меньшевиковъ)»; когда онъ питалъ «надежду, почти уверенность» остаться соратникомъ Мартова «и въ будущемъ, чреватомъ новыми событіями мірового значенія». Но прошло полтора года, Сухановъ еще не дописалъ своихъ «Запишкъ», a ему уже «пришлось разорвать съ партіей Дана и Мартова въ результате глубокаго, принципіальнаго расхожденія» (т. Ш, 133)... Меняются времена и мы съ ними, вместе съ нашими сужденіями о текущемъ и даже «воспоминаніями» объ истекшемъ... – Лишній примеръ невозможности писать исторію въ пылу еще не угасшихъ страстей, въ шуме еще не отзвучавшихъ политическихъ битвъ. Аполлоново и Діонисіево» начала русской революціи – ликъ божественный, упоенный восторгомъ и всепрощеніемъ, и ликъ звериный, искаженный злобой и судорогой, – еще ждутъ своихъ истолкователей и историковъ. Сухановъ хотелъ, конечно, воспеть русскую революцію. Съ нимъ приключилось, однако, нечто обратное тому, что произошло съ библейскимъ пророкомъ Валаамомъ. Тотъ вышелъ для того, чтобы проклясть израильскій народъ, и кончилъ темъ, что благословилъ его. Суханоівъ, наоборотъ, вышелъ для благословенія, a кончилъ темъ, что больше, чемъ многіе, далъ основанія для проклятія и русской революціи, и русской демократіи. Для враговъ той и другой «Записки» Суханоіва безценный и неистощимый кладъ. Они широкими пригоршнями будутъ черпать изъ не- {141} го и сейчасъ, и въ будущемъ. Ибо на Суханове почіетъ благодать не только советскаго исторіографа, но и активнаго участника и псалмопевца революціи. Нужды нетъ, что Сухановъ нападаетъ на русскія «межеумочныя» право-демократическія и право-соціалистическія группировки слева, за ихъ умеренность и нерешительность, соглашательство и «предательство» революціи, соціализма и интернаціонализма. Для поношенія революціи и демократіи пригодится и левый Сухановъ. «Записки» получатъ y правыхъ признаніе «первоисточника», и обличенія впредь будутъ вестись «отъ Суханова» . Сухановщина – въ советахъ, въ партіяхъ, въ прессе и т.д. – сыграла свою, роковую роль въ ходе и исходе февральской революціи. Но и сейчасъ, когда отъ февраля семнадцатаго года остаются лишь бледнеющія воспоминанія, сухановщина еще не изжита, a Сухановы делаютъ, что могутъ, для того, чтобы закрепить въ собственномъ самосознаніи не образъ величественной, хотя и трагической эпопеи русской исторіи, a картину какой-то смрадной арены, на которой суетливо, но безуспешно мелкіе бесы соревнуютъ съ более крупными, сверстники Передоновыхъ борются съ потомками Шигалевыхъ и Верховенскихъ. Врагамъ демократіи трудъ Суханова несетъ радость и утешеніе. Ея друзьямъ онъ способенъ внушить лишь уныніе и безверіе, –е с л и все, что описываетъ Суханоеъ, правда, и если правда такова, какой ее изображаетъ Сухановъ. {142} 2. Сознательно Сухановъ не говоритъ неправды. Въ его книгахъ встречаются фактическія неправильности и неточности. Но оне не преобладаютъ, Сухановъ не Мстиславскій, который, даже непосредственно наблюдая событіе, умудряется его описать та

Recent Updates

[23/02/2010] Материалы за Февраль 2009 года " КУРС - радио Соловьиного края Read more…

[23/02/2010] Приметы февраля - народные приметы Сретенье Read more…

[21/02/2010] Плейлист: Февраль (плейлист, зиму - в топку, рок, playlist, скинни Read more…